Ингрид Бёрк, РАПСИ

Пятнадцать лет назад был принят Римский статут Международного уголовного суда (МУС). Это событие стало поворотным моментом в сфере международного уголовного права. На основании документа был образован первый в своем роде постоянный международный трибунал, обладающий правом и полномочиями проводить расследования по наиболее серьезным преступлениям, совершаемым в мире. 

Об истории МУС, пути его развития с момента принятия Римского статута и воплощения в жизнь идеи создания суда РАПСИ рассказали Уильям Шабас (William Schabas), профессор международного права Университета Миддлсекс и автор книги "Международный уголовный суд: комментарий к Римскому статуту", а также Питер Эрлиндер (Peter Erlinder), профессор права юридической школы Уильяма Митчелла, в прошлом главный защитник при Международном трибунале по Руанде.

История МУС

Римский статут стал правовой основой при создании Международного уголовного суда. Документ был принят 120 государствами 17 июля 1998 года и вступил в силу после ратификации половиной из них в июле 2002 года.

В преамбуле статута говорится о том, что "наиболее серьезные преступления, вызывающие озабоченность международного сообщества, не должны оставаться безнаказанными". Соответственно, в документе перечисляются виды правонарушений, подпадающих под юрисдикцию суда: геноцид, военные преступления, преступления против человечности. Примечательно, что изначально в этом списке значилась также агрессия, однако до недавнего времени статус этого вида преступления оставался неопределенным. Ясность появилась лишь в 2010 году, когда после встречи в городе Кампала (Уганда) была принята резолюция о внесении изменений в Римский статут с целью дать определение агрессии и создать условия для распространения юрисдикции МУС и на этот вид преступления. Согласно обнародованным после встречи в Кампале официальным документам, государства, чьи голоса предопределили будущее резолюции, должны принять решение о расширении юрисдикции МУС после 1 января 2017 года. 

Римский статут уполномочивает прокурора МУС проводить расследования по собственной инициативе (proprio motu) "на основании информации о преступлениях, находящихся в юрисдикции суда". Если после изучения этих сведений прокурор приходит к выводу о наличии оснований для проведения расследования, он может обратиться за санкцией на проведение расследования в соответствующую палату суда.

Кроме того, МУС согласно Римскому статуту вправе заниматься теми преступлениями, на которые внимание прокурора могут обратить либо страна-участник статута, либо Совет Безопасности ООН. 

На сегодняшний день 18 дел было открыто по восьми проблемным ситуациям, которые были представлены перед судом. Все эти ситуации имеют отношение к африканскому континенту и касаются Уганды, Демократической республики Конго, Судана (Дарфура), Центрально-Африканской Республики, Кении, Ливии, Кот-д' Ивуара, Мали. На сайте МУС говорится о том, что предварительные расследования в настоящее время проводятся по фактам в гораздо более широком диапазоне стран, в числе которых Афганистан, Грузия, Гвинея, Колумбия, Гондурас, Корея и Нигерия.  

МУС и наследие международного уголовного права

Идея создания постоянного суда наподобие МУС вынашивалась десятилетиями, говорит Уильям Шабас. По его словам, временные и специальные трибуналы ad hoc, которые создавались в том числе для расследования преступлений, совершенных во время геноцида в Руанде и в ходе балканских войн 1990-х годов, стали первыми ступеньками на пути создания МУС.

В целом, говоря о том, что  стало определяющим фактором при создании суда, оба эксперта РАПСИ обращают внимание на политизацию международного правосудия: ожидалось, что с появлением МУС эта проблема будет решена. 

По мнению Уильяма Шабаса, существовавшие опасения в контексте международного права еще более усилились в связи с дискуссией о реформе Совета Безопасности ООН, который задавал политический вектор международного правосудия. "Многие государства хотели вывести вопросы международного правосудия из-под контроля Совета Безопасности. Добиваясь этого, они заявили, что предлагаемый суд должен быть полностью независимым от политического влияния, но, как выясняется, это оказалось непосильной задачей", - отметил эксперт, добавив, что в основе суда в итоге лежит миф о том, что он независим, что он существует вне политики. "Политика – неотъемлемая часть международного правосудия", - заключает Шабас. 

Эрлиндер говорит, в свою очередь, о том, что историю международного уголовного права омрачает уклон к "праву победителя" и что эта концепция тесно связана с теорией, согласно которой в международном уголовном праве не остается места для такого понятия как суверенитет. "Суверенитет государств, независимо от их значимости, - наследие международного уголовного права, основными вехами в истории которого стали Вестфальский мир, заключенный в 17 веке после 30-летней войны, и Устав ООН, который был принят после войны в Европе и атомной бомбардировки [Хиросимы и Нагасаки]. Но уголовное преследование физических лиц международным органом противопоставляется концепции национального суверенитета и приводит к появлению наднационального "суверенитета", - отмечает эксперт.

Говоря о "праве победителя", Эрлиндер обращает внимание на то, что трибуналы, наподобие Нюрнбергского, появившиеся после Второй мировой войны, при всей их значимости в истории, практически ничего не сделали для обеспечения надлежащего равенства перед законом победителей и побежденных.

Международному уголовному трибуналу по Руанде (учрежден в соответствии с резолюцией 955 Совета Безопасности ООН – РАПСИ) и Международному трибуналу по бывшей Югославии – (МТБЮ, учрежден в соответствии с резолюцией 827 Совета Безопасности ООН - РАПСИ), по мнению Эрлиндера, также не удалось отойти от концепции "права победителя". В подтверждение своей точки зрения он указывает на воспоминания бывшего прокурора МТБЮ Карлы дель Понте, согласно которым МТБЮ подчинялся интересам НАТО и США, в то время как Международный уголовный трибунал по Руанде стал скорее инструментом сокрытия преступлений во время геноцида в Руанде. 

По его мнению, подобные эксперименты Совета Безопасности по созданию специальных трибуналов вряд ли бы имели место, если бы не развалился Советский Союз или если бы Россия или Китай активнее пользовались правом вето, которым они сейчас воспользовались в ситуации с Сирией.

Принимая вызов

С появлением МУС проблема политизации международного правосудия стала еще более насущной, полагает Уильям Шабас. Роль, которая сегодня отводится прокурору суда, он оценивает скептически, не веря в связи с этим, что Международный уголовный суд в состоянии решить проблему. "Все стало еще сложнее… В настоящее время прокурор (суда) принимает решение о проведении расследования и при этом категорически отрицает наличие какого-либо политического влияния. Однако анализ (принимаемых им) решений показывает, что на самом деле прокурор принимает во внимание политические тенденции. Впрочем, вряд ли этому стоит удивляться", - говорит эксперт.

Эрлиндер настроен так же скептически, отмечая, что ни один международный орган не существует в политическом вакууме, тем более когда есть более могущественные страны наподобие США, которые противопоставляются остальным, менее сильным. "Во время 30-летней войны Ришелье как-то сказал: "Могущественные страны (и их руководители) всегда правы…" Предполагалось, что идея национального суверенитета, предложенная Гуго Гроцием, и Устав ООН помогут расставить все на свои места. Но Ришелье будет прав до тех пор, пока страны не будут уравнены по своему влиянию и силе", - заключает Эрлиндер. 

Успехи и провалы

Говоря об успехах МУС, Шабас ставит на первое место ратификацию Римского статута 122 странами, а также принятие поправки об агрессии в 2010 году. Самой большой неудачей эксперт считает отказ в расследовании преступлений, совершенных в Палестине.

"Я думаю, успех заключается, в основном, в укреплении идеи, что мы договорились о (существовании) норм поведения, соблюдения которых цивилизованный мир требует от национальных лидеров независимо от того, насколько велика, по их мнению, их собственная власть. Самое печальное здесь то, что президент США может спать спокойно, зная, что к нему это не относится", - полагает, в свою очередь, Эрлиндер.

К вопросу о расе и влиятельных друзьях 

В мае широкое освещение в прессе получило обвинение МУС в расизме со стороны председателя Африканского Союза и премьер-министра Эфиопии Хайлемариам Десалень. Комментируя этот инцидент, эксперты РАПСИ отмечают, что дело здесь, скорее, не в расизме, а в том, насколько влиятельное у тебя окружение. 

"Тот факт, что суд, как это может показаться, перегружен делами, связанными с африканскими государствами, не делает его расистским. Даже если бы суд не обращал внимания на Африку, это ничего бы не изменило… Суд сосредоточен исключительно на Африке, потому что это наименее рискованный для него вариант, и это вполне устраивает такие страны, как США", - полагает Шабас. 

Эрлиндер, в свою очередь, также видит очевидный перекос в деятельности МУС в связи с тем, что его подсудимые – поголовно африканцы, и задается вопросом, почему суд не занимается Ираком, Палестиной, Сирией, Пакистаном. "Это вопрос, конечно, к Совету Безопасности ООН", - полагает эксперт. По его словам, подсудимые МУС – это в основном те, кому не хватает поддержки в Совбезе. "Это также объяснение тому, что… НАТО не было привлечено МТБЮ к ответственности за свои преступления. Специальные трибуналы и МУС, судя по всему, создавались для прикрытия безнаказанности, с учетом политических интересов".