Продолжаем совместный проект с историографическим сообществом «Политика на сломе эпох» под общим названием «Парламентаризм новой России». В рамках этого проекта наши читатели смогут прочитать интервью с депутатами Госдумы России первого созыва, узнают, как строилась работа в парламенте и какие они, народные избранники, лично.

Наш очередной гость — депутат Госдумы РФ двух созывов Любовь Олейник.

- Что сподвигло Вас пойти на выборы в Государственную Думу России первого созыва?

- Когда Ельцин разогнал местные советы, мы сказали: «Вы разогнали нас на местах, мы придем к нему в Москву». И пошли.

- А Вы по одномандатному округу избирались?

- Нет, по списку КПРФ. У нас один округ в области, мы тоже своего человека баллотировали, мы победили. По одномандатному округу победил Николай Максимович Безбородов. Выборная кампания шла в полный рост, мы там активно участвовали в числе организаторов. Я помню, когда мне позвонили, чтобы включить в список, я испугалась: «Что, в Москву ехать?» Я была не готова, говорю: «Нет, я человек сельский, я в город не хочу, тем более в Москву». А мы же только из-под запрета вышли, только вышло решение Конституционного суда, я была участником Конституционного суда в составе КПСС, естественно. Он говорит: «Мы такую битву выдержали, и сейчас, если мы даже список для выборов не сможем составить, ну, как?» Потом он уже позвонил, что я избрана. Моя первая реакция была – я заплакала. Я сказала: «Я не хочу».

- Вы во второй созыв тоже избирались?

- Да.

- Вы почувствовали какое-то технологическое отличие выборов в первую Думу от выборов во вторую? Может быть, они были проще, может - сложнее, свободнее?

- Они были нормальные, с моей точки зрения. По крайней мере, у нас в области каких-то подтасовок, каких-то политических предпочтений не было. Но в первом созыве это чувствовалось. У нас по округу шел руководитель департамента по управлению госимуществом, тот, кто проводил приватизацию. Это был официальный представитель, кандидат от власти. Он проиграл. Поэтому чрезмерное вовлечение власти в выборы играло, скорее, отрицательную роль. Я не скажу, что какое-то было давление у нас в области.

- Существует мнение, что Борис Ельцин тогда дистанцировался от выборов, сконцентрировавшись на принятии Конституции, за которую голосовали в один день с выборами депутатов Госдумы первого созыва. Вы согласны с этим тезисом?

- Я не знаю, дистанцировался он или нет, у нас в области участие власти было более-менее нормальным. Пытались они влиять на выборы, но я думаю, что их действительно особо не заставляли. Но у нас специфика, потому что председатель областного совета Олег Алексеевич Богомолов возглавил наш предвыборный левый блок. Он был председателем областного совета. А его назначил Ельцин.

По поводу Конституции была другая история. Я сама проголосовала уже, иду с избирательного участка. А я по первой своей профессии фельдшер и работала в детской консультации, лечила ребятишек почти восемь лет. Поэтому меня все мамаши знают. Идет женщина, у нее четверо ребятишек, которых я знаю как облупленных, и они меня знают. И вот эта мамаша на радостях идет и говорит: «Любовь Васильевна, мы за Вас проголосовали». Я говорю: «Ну, спасибо, что за меня. За меня-то ладно, а за Конституцию как проголосовали?». Она говорит: «И за Конституцию тоже». Я говорю: «А в пятницу вы слушали меня, что я говорила? Я объясняла, почему нельзя за нее голосовать». А она говорит: «А как без Конституции?» Я говорю: «А у нас Конституция куда-то делась? У нас же есть Конституция». Она мне: «А у нас есть Конституция? Вот мне муж, Сашка,  правильно сказал, что ты делаешь, ты слышала, что Любовь Васильевна сказала?». Она даже не раздумывала, по радио все время и по телевизору говорят, надо за Конституцию. Вот такое давление было. А люди же ее не читали, они ее не видели, не понимали, что это такое. Главное, что это Конституция. Конечно, давление такое было.

- На первых выборах удивительным стало то, что по спискам выиграла ЛДПР. Как Вы думаете, почему?

- Это реакция. По своей области тоже сужу. Потому что, когда в одночасье люди стали нищими, то это была своеобразная форма протеста. Плюс вот такие эпатажные выступления Жириновского, заявления. Все не хотели голосовать за Ельцина, условно говоря, за партию власти, только что пришедшую. То, что компартия есть, еще не все поняли. С одной стороны, это причина. С другой стороны, агитация, пропаганда, которая своеобразно характеризовала партию, тоже играла свою роль. Хотя у нас победил левый блок. Но агитация Жириновского играла роль. Считали, что, ну, он-то им всыплет, если по-русски сказать. Уж он-то, если придет, то он им всыплет. И голосовали ведь за него самые обнищавшие, самые пострадавшие слои.

- Уже непосредственно в Думе было еще одно достаточно удивительное событие: спикером нижней палаты парламента стал Иван Рыбкин, рядовой член не самой большой фракции в Думе. Почему именно он?

- Верховный Совет РСФСР. Он же был депутатом Верховного Света РСФСР, и он там возглавлял группу «Коммунисты России». Его уважали, потому знали, что он нормальный человек, незашоренный, умеет других слушать, умеет разговаривать, может находить компромисс. Особенности его характера знали. Было много в составе первой Думы людей из Верховного Совета, которые были депутатами Верховного Совета. Его знал и Ельцин. В то же время они понимали, они же проиграли выборы, что чисто своего кандидата они не проведут. В то же время сразу начать работу Думы с того, чтобы большие скандалы из-за этого, это же на весь мир сразу будет. А кроме того, они понимали, что все партии сплотятся против кандидата Ельцина, кроме некоторых, которые проельцинские были. Но их было мало. Поэтому это была компромиссная фигура, которая, в принципе, устраивала всех. За него были готовы голосовать и левые, и центр, и проельцинские.

- Он справился со своими обязанностями?

- Я считаю, что да. Потому что такая многопартийность, как бы ни говорили, взгляды ведь были от ультралиберальных до таких же ультралевых. Даже мои товарищи, с которыми я была в некоторых вопросах не согласна, что до идиотизма вообще никакую идею доводить нельзя. Но Думу собрать, организовать, сделать порядок работы, по которому опыта не было, в общем-то.  Хотя, последующая его судьба показала, что надо оставаться при своем каком-то стержне, если ты политик. Вот у тебя есть политическое кредо, и ты должен ему следовать. Ты можешь немножко туда-сюда склоняться, потому что, ну, жизнь, исторические какие-то события. То есть возможны какие-то компромиссы, и на них надо идти. Но есть какой-то предел, дальше которого идти нельзя. А он, особенно последнее время, выходил за эти пределы, и это сказалось на дальнейшей политической судьбе. Жаль, он умный человек. Но, в принципе, я считаю, что он выполнил свою задачу. Он создал условия для работы Думы.

- На первом заседании новой Думы выступал тогдашний премьер Черномырдин, и он в своей речи призвал депутатов исключить из лексикона народных избранников слова «нетерпимость» и «нетерпение». Как Вы думаете, депутаты, в общем и целом, прислушались к призыву премьера? Терпимо относились друг к другу?

- Было всякое. Но, в целом, я уже говорила, что я коммунист, но у меня было очень много друзей из «правительственных», так я называю их. Из «Яблока» я бы не сказала, что это друзья. Я больше всего не люблю и не любила «Яблоко». Я считала, что вреднее партии для страны, для родины, чем «Яблоко», нет. Не было и нет. Я хорошо знаю Сережу Митрохина, мы вместе в комитете были. Я смотрю на него и думаю, ну, какой же ты руководитель партии? Я знаю все его плюсы и минусы. «Яблоко» кичились же своей интеллектуальностью.

- И оппозиционностью...

- Да, и дойти до того, что Сережа Митрохин – руководитель партии, ну, простите. А там даже группа «12 декабря» была, это уж такая ультралиберальная была, либеральнее даже всех этих Гайдаров и всего. Но они были толковые, когда с ними начинаешь говорить на профессиональные темы, как-то политическое уходило куда-то. А потом в личных отношениях у нас не было, что если ты не из нашей партии, то ты сволочь. Нет, личные отношения были такими: хороший ты человек или плохой. Вот это играло главную роль. Я до сих пор даже поддерживаю отношения с людьми, которым были совсем не близки мои коммунистические взгляды, но мы находили общий язык. Хотя Владимир Петрович Лукин – ничего не могу сказать, я очень уважаю этого человека. Он, хоть и сформировал «Яблоко», его фамилия, в том числе и в этом деле участвовала, но он не по-настоящему «Яблочник». Он государственник. То, что я «Яблоку» не прощала, это то, что они работали во многом все-таки на разрушение государства. И практически даже не скрывалась цель разделить еще Россию на несколько самостоятельных государств. Разрушили Советский Союз, надо разрушить еще дальше. Поэтому мы приезжали в Совет Европы, мы договорились четко, что мы внутри страны можем полоскать того же Ельцина или Черномырдина хоть как. Это наша страна, это руководители нашей страны, и мы можем выражать свое мнение, как хотим. За границей мы сами по своей инициативе, одно дело, когда кто-то выступает, или у нас кто-то спрашивает, а я скажу мнение о политике, но не о нем самом. Потому что Вы знаете, и так его там полоскали, все эти его выходки не совсем трезвого человека. Конечно, это позорно. Так вот, мы договорились, и все выполняли это условие, кроме «Яблока». Мне это очень не нравилось. Я поэтому и говорила, вроде бы я должна была больше всех проельцинскую партию не любить, но я больше всех не любила «Яблоко» и «Яблочников». Потом, я сначала по наивности смотрю, думаю, какие умные, носят все время проекты законов. Когда успевают? Проект закона надо же написать, обосновать, посмотреть, как стыкуется с другими, а они приносят уже готовый. А им просто уже давали, и Вы знаете, кто давал.

- Давайте поговорим про партийные дела, раз уж начали. Вы в определенный момент выступали с довольно жесткими заявлениями по поводу КПРФ, в которой состояли, и руководства этой партии. За это, насколько мне известно, Вас начали обвинять в расколе партии. Что это было и почему?

- Это, кстати, одна из причин, почему я дальше не пошла в депутаты. Потому что уже тогда, в Думе начали проявляться такие моменты, которые не очень мне нравились. То есть нажим со стороны правительства и администрации президента. Наша Дума все-таки имела свое мнение. Надо сказать, поскольку я так и занимаюсь местным самоуправлением, то в первой Думе мы вариант президентский о местном самоуправлении дружно провалили, и Дума приняла наш вариант, депутатский. Как вы понимаете, сейчас это абсолютно невозможно. Но эти тенденции можно вычислить, в том числе и партийные.

Так вот, я - коммунист по убеждениям. Я участвовала в Конституционном суде по защите партии. Мы не знали, чем это закончится лично для нас. Многие из нас прошли через допросы, обвинение, огульно нас хлестали и по телевидению, и по радио, какие только гадости про меня не говорили. Но мы защитили партию, восстановили ее. Я знала роль каждого в восстановлении партии. Это же была совсем небольшая группа, из 17 миллионов там было несколько десятков человек. Поэтому хорошо всех знала. Знала, кто главную роль играет, кто организовывал это все, кто создал по-настоящему партию. Я хочу сказать, когда на втором восстановительном съезде произошло выдвижение Геннадия Андреевича Зюганова на пост председателя, то лично для меня это было неожиданностью. Совершенной неожиданностью. Я сразу сказала, что это подковерные дела. Поэтому я не голосовала, я не поняла почему, но и «за» не хотела голосовать. Потому у себя, в регионе,  честно сказала об этом, и я дала слово людям, что я буду честно говорить, о том что думаю, что вижу, чтобы у нас не повторилась судьба КПСС. Если я увижу, что-то, что мне не нравится, если я вижу какие-то нежелательные для меня процессы, я об этом буду говорить вслух. Я не революционер по духу, но я видела какие-то моменты, однако, особо на них не акцентировалась, а поначалу вообще думала, что этот тандем Купцов-Зюганов, когда Купцов занимается партией, а Зюганов – внешним антуражем, я считала это даже положительным. И тоже у себя в партийной организации сказала, что не голосовала, но, видимо, я ошиблась, потому что тандем на пользу партии. Потом я поняла, что Геннадий Андреевич слишком многое замыкает только на себя.

- Таким образом, КПРФ начала становиться партией одного человека, как ЛДПР?

- Да. Вот против чего лично я была. Не против лично Зюганова, а против тех тенденций, которые стали проявляться в партии. Вот почему нас обозвали, даже сказали, что нам по два миллиона заплатили за администрацию президента. Но это чушь и ложь. Нет, все мы выступали из таких соображений, что нельзя следовать тем тенденциям, которые были. Я бы и сейчас это сделала.

- Вы в первой Думе были в Комитете по местному самоуправлению. И во второй - тоже. Скажите, Вам удалось в рамках работы в этом Комитете реализовать свои идеи по местному самоуправлению?

- В то время да. Я уже рассказала кратко историю президентского закона и то, что был принят наш вариант. Но это также был первый закон по организации работы власти, который приняла Дума. Это же было в августе 95-го года, а там уже выборы. Мы провалили президентский вариант. Первая чтение – концепция утверждается.

- Да, потом уже поправки во втором чтении, что делает второе чтение более существенным, чем первое и третье.

- Да, конечно. И было самое главное, против чего мы выступили, это был чисто поселенческий принцип организации местного самоуправления. То есть, в каждом населенном пункте можно было сделать самостоятельное муниципальное образование. То есть, вот деревня Козыревка, в ней 100 человек, найдется один горлопан и скажет, что не будем сельсовету подчиняться. Что 100 человек? Где они возьмут какую базу, откуда, чего? Но какой-нибудь идиот зато будет орать, кричать и карьеру себе делать политическую, так сказать. Мы провалили этот закон, но затем работали четко. Создали рабочую группу, где уже были представители и из администрации президента, и Правительства, из Совета Федерации, и мы уже там до хрипоты ругались. Но какие идеи, допустим, я считала обязательными. Это проведение верховенства, по сути, по Европейской хартии местного самоуправления, главный орган – это представительный орган. Они заказывают от имени населения правила игры на этой территории с учетом, естественно, федеральных и региональных законов. А уже исполнительная выполняет то, что совет решает. У нас же в силу вот этих исторических всяких событий, когда советы были разогнаны, распущены, осталась только исполнительная власть, традиционно она стала считаться главной. Нет, не она главная. Мы законодательно это закрепили. Другое дело, что на практике, к сожалению, не реализовалось. А законодательно мы это пробили. Несмотря на несколько вето. В конце концов, Ельцин подписал этот закон. Это была его очень большая ошибка, потому что в марте 1996 года выборы президента, а в августе закон о местном самоуправлении, который предусматривал, что сразу же должны начаться выборы в органы местного самоуправления. Если бы они прошли хотя бы частично, там и так большие вопросы по избранию Ельцина, то здесь даже, может быть, и вопросов не было бы. Потому что эти советы были бы, конечно, антиельцинские. Когда ему вдолбили это в голову, рассказали последствия, просто наше лобби хорошо сработало в администрации президента. У нас тогда был отдел там специальный, и были толковые ребята, они понимали необходимость, что мы не должны допускать, чтобы у нас в стране формировался режим одного человека. Тогда Ельцин издал указ буквально в середине сентября, по которому рекомендовалось отодвинуть выборы в органы местного самоуправления под благовидным предлогом: не готова законодательная база, на местах надо все это принять и так далее. Но мы не зря это все делали. Мы здесь же приняли закон об обеспечении конституционных прав граждан избирать и быть избранными в органы местного самоуправления. Прописали механизм, что, если выборы власть не назначает, как их можно организовать? И мы пробили этот закон тоже. Закон о финансовых основах местного самоуправления. Другое дело, что потом его в значительной мере изменили, но мы-то его тогда провели. Об основах муниципальной службы – очень неплохой закон был. Тогда провели целый ряд таких законов, если бы они реализовывались нормально, у нас сейчас были бы достаточно сильные органы местного самоуправления.

- Получается, вы законодательно обеспечили работу муниципалитетов?

- Да, фактически да. Мы сумели.

- Есть какой-нибудь закон, который приняла первая Дума, который бы Вы выделили, как самый необходимый или существенный?

- Помимо местного самоуправления я занималась выборным законодательством. Была такая создана тоже межведомственная рабочая группа, в которую входили представители из Совета Федерации, Госдумы, Центризбиркома, судов наших, из администрации президента и правительства. Я в этой группе работала, меня туда и от комитета, и от фракции одновременно делегировали. Я считаю, что те законы, которые были приняты по формированию избирательной системы, это, наверное, в то время было наиболее важным. Потому что всякие финансовые законы о бюджете я не считаю определяющими, все равно их продавливали, все понимали, что бюджет все равно надо принимать. Мы «против» голосовали, но в то же время понимали, что финансирование все равно нужно, жизнь-то нельзя остановить. Кстати, тогда можно было и в бюджете менять каждую букву значительно. Но я думаю, задачей первой и второй Думы было именно формирование основ нашего строя конституционного. Наш закон о местном самоуправлении, я, конечно, считаю его самым главным. Кто бы что ни говорил, но законы выборные были неплохие. Они и сейчас неплохие, честно сказать. Другое дело, как исполняются. Формирование вот этих основ – самое главное.

- Первая Дума была местом для дискуссий?

- Конечно. Я сначала, когда услышала, что это не место для дискуссий, я ахнула. Я подумала, может ослышалась? Дума и должна быть местом для дискуссии. Не только была. А наша, конечно, особенно первая, Вы знаете, там до абсурда доходило, там были просто шизоидные люди некоторые.

- Вы намекаете на депутата Марычева?

- Да. Но он актер, он был у нас в Комитете. И если он рядом где-то, я говорила, отойди от меня, не позорь меня. Он говорит, чего Вы расстраиваетесь, я же играю. Но там были и настоящие дискуссии. Причем они были и в ходе заседания, и в Комитетах. А вот эти рабочие группы... Практически по всем законам основополагающим создавались межведомственные рабочие группы.

Почему я говорю, вот эти основы были? Потому что в них участвовали все, представитель от всех фракций, естественно. Причем старались направлять туда людей, занимавшихся этой проблематикой, знающих ее. Чтобы не новичок, потому что новичку лапши на уши легко навешать, он просто даже не поймет, что его дурачат. Спорили очень много. Про драки молчу – это во всех парламентах, не только у нас. Тем более, что потом это постепенно сошло на нет. Потому что просто уходили эти люди, и пришли более адекватные люди. Место для дискуссии, конечно.

- Долго сохранялась эта дискуссионность в этом месте? И сохранилась ли вообще?

- В первой все два года сохранялась. Во втором созыве тоже сохранялась, но во втором тоже, что мне переставало нравиться, уже чаще стали приниматься решения консолидированным голосованием. С одной стороны, я понимаю, политическая партия должна свою линию гнуть. Но в то же время иногда, допустим, в вопросах местного самоуправления мои взгляды и мое видение не совпадало со взглядами Анатолия Ивановича Лукьянова. Но как Вы думаете, кого больше слушал Зюганов, меня или Лукьянова? Поэтому мы ругались с ним, спорили. Мы-то через наш закон о самоуправлении именно советскую систему и продвигали, что это представительные органы, которые принимают решения, исполнительная власть их реализует, и исполнительная власть подотчетна совету, а в их лице она подотчетна народу. И советы имеют право отозвать, то есть выразить недоверие этому главе. Это все зафиксировано в законе было. Другое дело, механизмы там были усложнены, потому что всякий закон – это ведь плод компромисса. Допустим, механизм отзыва главы был усложнен. Там не только главы, можно было и депутата можно было отозвать, то есть, выборного лица местного самоуправления. Но право такое было записано. Механизм был достаточно сложный. Но по-другому в то время было нельзя, иначе бы мы вообще закон не приняли. Но сам принцип был зафиксирован. Конечно, спорили. У нас же бывало, и до 12 ночи мы работали. У нас заседания Думы иногда шли и до часу, и до 12 ночи. Они же не просто так шли, там шли споры. Поэтому место для дискуссии, конечно. Так и должно быть, во всем мире так.

- Последний вопрос, который я задаю всем традиционно. Продолжите фразу: «Госдума первого созыва – это...»?

- Это романтический период становления парламентаризма в России.

Справка: ОЛЕЙНИК ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА.

Родилась 7 мая 1949 года.

В 1968 году окончила Курганское медицинское училище по специальности «фельдшер». С марта 1968 по февраль 1971 года — помощник педиатра Целинной районной больницы, с февраля 1971 по январь 1972 года — фельдшер на станции скорой помощи Тюмени, с января 1972 по август 1974 года — фельдшер Целинной районной больницы.

С августа 1974 года на комсомольской и партийной работе была заведующей сектором Целинного райкома ВЛКСМ. В 1975—1977 годах проходила обучение в Челябинской советско-партийной школе по специальности «экономист-организатор», затем — в Свердловской высшей партийной школе. С 1977 года — инструктор, с 1985 года — председатель партийной комиссии, с апреля 1986 года — заведующая организационным отделом Целинного райкома КПСС. Член КПСС с 1974 по август 1991 года.

Член ЦИК КПРФ с февраля 1993 года, затем — член ЦК КПРФ. Выступала свидетелем в слушаниях Конституционного суда по «делу КПСС». В 1993 году была избрана депутатом Государственной думы первого созыва по общефедеральному списку КПРФ. В Госдуме вошла в состав фракции КПРФ, была членом Комитета по вопросам местного самоуправления.

В 1995 году была избрана депутатом Государственной думы второго созыва по общефедеральному округу. Вошла в состав фракции КПРФ, работала заместителем председателя Комитета по вопросам местного самоуправления.

В 2003 году на декабрьских пленуме и съезде КПРФ была в числе 23 делегатов, голосовавших за досрочную отставку председателя ЦК КПРФ Геннадия Зюганова. В июне 2004 года во время внутрипартийного конфликта и в преддверии десятого съезда КПРФ выступила с критикой Зюганова, подписав заявление нескольких членов ЦК КПРФ, где ответственность за низкий результат на думских выборах возлагалась на лидера партии. Заявление также подписали Вячеслав Бойко, Олег Корякин, Георгий Костин, Борис Тюков и Александр Шабанов. Затем она перешла на работу в аппарат бывшего спикера Госдумы, депутата Геннадия Селезнёва, также ранее исключённого из КПРФ. Сам Зюганов назвал письмо «хорошо продуманной, спланированной, проплаченной акцией», заявив, что его авторы «добиваются ослабления КПРФ». В свою очередь заместитель председателя думской фракции КПРФ Сергей Решульский заявил, что авторы письма на предстоящем съезде будут исключены из ЦК, член думской фракции КПРФ Тамара Плетнёва заявила, что «авторы письма исполнили желание своих хозяев, а не партийной организации». Депутат Госдумы Александр Кравец также негативно оценил позицию авторов письма.

Советник Президента РФ. Директор «Ассоциации малых и средних городов России».

Беседовал журналист, исполнительный директор историографического сообщества «Политика на сломе эпох» Артем Амелин