Алла Амелина, депутат Госдумы РФ первого созыва, журналист, сопредседатель историографического сообщества «Политика на сломе эпох»:

Вторая мировая война имела серьезные и разнообразные последствия: и геополитические, и демографические, и внутриполитические… Одной из проблем, доставшихся «в наследство» от той войны, стала проблема перемещенных культурных ценностей.

Закон, важный для послевоенных судеб мира, был внесен Советом Федерации первого созыва, альтернативный проект — группой депутатов первой Госдумы. Как это нередко бывает, в результате ни один из вариантов не прошел. Но проблема осталась. И ее решением занялся Комитет по культуре Госдумы второго созыва. Весной 1996 года законопроект «О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации» был внесен совместно Советом Федерации и депутатами Госдумы Татьяной Астраханкиной, Тамарой Гудимой, Николаем Губенко и Валерием Тарасовым (все — КПРФ).

Представлял законопроект председатель Комитета ГД по культуре Николай Губенко. О его правовой составляющей сказано было немного. Что  он основывается на таких международно-правовых актах, как мирный договор 1947 года, акты союзных контрольных органов в Германии, приказы главного командования Советской военной администрации в Германии и т.д. Что в нем используются такие понятия, как реституция и (это главное) — компенсаторная реституция, то есть ответственность государства-агрессора, заключающаяся в компенсации причиненного другому государству материального ущерба «путем передачи потерпевшему государству или изъятия потерпевшим государством в свою пользу предметов того же рода, что и разграбленные и вывезенные государством-агрессором».

Губенко также упомянул, что в разные годы инициатива компенсаторной реституции исходила не только от правительства СССР, но и от самих граждан. И процитировал письмо представителей науки и культуры «дорогому Иосифу Виссарионовичу».

Но основная часть пространного доклада Губенко состояла из пафосных призывов к патриотизму и справедливости. Для примера — один абзац: «Уверен, что люди, одаренные душой, знающие историю, неспособные безучастно относиться к истязанию целых народов, как в этом зале, так и во всем мире, без труда воспримут этот закон как справедливый».

Однако в законодательной сфере все же более важна правовая составляющая, нежели публицистическая. И вот здесь-то законодатели оказались не столь сильны.

Михаил Сеславинский (НДР) заявил, что «принятие законопроекта может повлечь за собой огромный ущерб для России, так как спровоцирует принятие ответных мер странами, в которых находятся наши культурные ценности, и исключит для России возвращение ее культурного наследия».

Юлий Рыбаков (независимый) напомнил, что договором о партнерстве и сотрудничестве между СССР и ФРГ уже предусмотрено, что стороны, в данном случае Союз и ФРГ, согласны в том, что пропавшие или незаконно вывезенные культурные ценности, находящиеся на их территории, должны возвращаться владельцам или их наследникам. И высказал опасение, что в результате принятия предлагаемого закона мы все же потеряем огромную часть собственных ценностей, которые могли бы вернуть.

На это Николай Губенко ответил, что вопрос о возвращении наших культурных ценностей может быть предметом другого законопроекта. Сейчас же речь идет о бесспорном законном закреплении на основе компенсаторной реституции того, что оказалось на нашей территории.

Владимир Лукин («Яблоко») не без иронии отметил, что «мы ведь в Думе собрались прежде всего принимать законы, а не выяснять, кто из нас больше или меньше любит Родину. И дипломатично рекомендовал воздержаться от принятия законопроекта, пока в него не будут внесены некоторые изменения, дабы «противопоставить силе и захвату справедливость и право».

Еще поработать над законопроектом предложил и Владимир Медведев («Российские регионы»).

Представители других фракций преимущественно поздравляли Николая Губенко с «блестящим докладом», добавляли еще ура-патриотической риторики и предлагали принять законопроект незамедлительно. Что и было сделано (и с учетом коммунистического большинства Госдумы второго созыва не стало неожиданностью).

Спустя два месяца проект закона «О культурных ценностях...» рассматривался во втором чтении. По словам Николая Губенко, они постарались максимально учесть поступившие замечания. Он также выразил благодарность за сотрудничество комитетам, фракциям и Правовому управлению Госдумы за скрупулезную работу над законопроектом, в результате которой он «приведен в соответствие с нормами международного права».

По сути принятых и отклоненных поправок докладчик не сказал практически ничего. Зато по части актерско-ораторского мастерства превзошел сам себя. Судите сами: «Второе чтение. Вторичное вскрытие трупов, эксгумация миллионов жертв второй мировой войны, стоны задыхающихся в газовых камерах детей, плач и призывы к спасению наших погибших матерей, отцов и дедов должны привести нас всех к согласованному, справедливому решению».

После такой аргументации обе таблицы поправок, а также сам законопроект во втором и третьем чтениях были приняты конституционным большинством.

Но Совет Федерации, являвшийся одним из инициаторов законопроекта, занял другую позицию, хотя Комитет СФ по культуре и рекомендовал его одобрить. Мотивация — потери культурного достояния нашей страны оцениваются в 1,3 триллиона долларов, и «на этом фоне те культурные ценности, которые мы получили в обеспечение нашего права на компенсаторную реституцию, лишь скромное возмещение за подобные потери».

Однако Владимир Чуб (Ростовская область) высказал мнение, что принятие закона фактически означает одностороннюю денонсацию Договора о добрососедских отношениях с Германией. С тем, что закон принесет больше вреда, чем пользы, согласились также Юрий Кравцов (Санкт-Петербург) и Юрий Лужков (Москва).

Убедительным было выступление полномочного представителя Президента РФ в Совете Федерации Анатолия Сливы. Невозможно, отметил он, назвать статью Конституции, на которой основывается этот закон. Договор СССР и Федеративной Республики Германии 1990 года ратифицирован. Правопреемником этого договора является Российская Федерация. Статья 15 Конституции говорит, что международные договоры России являются составной частью ее правовой системы. Значит, фактически предлагается силовым путем денонсировать этот договор. Кроме того, в законе дается ссылка на распоряжение Совета Министров СССР от 15 января 1950 года — документ, который до сих пор не рассекречен, а по Конституции неопубликованные акты не действуют. Он также напомнил, что есть закон, принятый Верховным Советом и регулирующий эти отношения — «О вывозе и ввозе культурных ценностей».  И предложил «не издеваться ни над нашей Конституцией, ни над престижем государства».

Доходчиво обрисовал ситуацию Владимир Чуб: «Я родился в Белоруссии. И там было так: в 1939 году войска пришли — грабили костел, немцы пришли — опять грабили костел. И у белорусов, и у поляков грабили. И между собой теперь делят. А те, у кого забрали, получается, ни при чем.  ...Да это же вообще не по-христиански».

Словом, Совет Федерации закон отклонил. Позже была создана согласительная комиссия, которая выработала его новую редакцию. Она была представлена на рассмотрение Госдумы уже в следующем, 1997 году. Все поправки, внесенные согласительной комиссией, были проголосованы. И даже прозвучала традиционно эмоциональная аргументация, что, мол, «если мы сегодня не примем этот закон, уплывут последние культурные ценности, в том числе и брусчатка с Красной площади».

Против вновь выступил Михаил Сеславинский, который заявил, что согласительная комиссия избрала «селективный» метод рассмотрения замечаний членов Совета Федерации. В результате учтены в основном незначительные поправки, часть из которых носила просто редакционный характер. Концептуальные же замечания рассмотрены не были. Более того, «другого решения, наверное, у согласительной комиссии не могло быть, потому что от Государственной Думы трое моих коллег представляли фракцию Коммунистической партии». От имени фракции НДР он попросил воздержаться от голосования за предложенный вариант закона. Но это действия не возымело. «За» проголосовали и депутаты, и, на сей раз, сенаторы.

Но, как и следовало ожидать, закон «О культурных ценностях...» был отклонен Президентом РФ. И в апреле 1997 года Госдума вновь вернулась к его рассмотрению. О причинах президентского вето подробно доложил в своем докладе представитель главы государства Александр Котенков. Он сообщил, что президент считает невозможным подписание данного закона, поскольку он ставит во главу угла одностороннее решение проблемы перемещенных культурных ценностей без учета общепризнанных норм международного права, а также результатов проведенных переговоров, что ослабляет российские позиции на ведущихся в настоящее время переговорах с Францией, Германией и рядом других государств об обмене и возвращении культурных ценностей, в том числе и вывезенных с территории Советского Союза во время Второй мировой войны.

Отметив, что «понимает пафос, эмоциональность выступления депутата Губенко», Котенков предложил все же отвлечься «от эмоций, от обсуждения кто герой, кто предатель», а обратить внимание на Конституцию РФ. Не умаляя ответственности фашистской Германии за нанесенный ущерб, не отрицая права СССР на компенсаторную реституцию, не подвергая сомнению решение советской военной администрации и послевоенной конференции стран-победителей, президент  отклонил закон именно в связи с нарушениями Конституции. Речь идет о статье 35 (о праве собственности), статьях 10, 112 и 114 (в части разделения властей) и, наконец, о несоответствии статуса перемещенных ценностей, принадлежащих государствам-неприятелям, и перемещенных ценностей, захваченных ранее Германией в других государствах и затем попавших на территорию Российской Федерации или СССР.

Вместе с тем, сообщил Котенков, президент считает, что закон может быть доработан, если будут устранены указанные недостатки.

Однако депутаты дорабатывать закон не пожелали и преодолели президентское вето.

Дальнейшая судьба этого закона была не менее драматична. Президент РФ дважды возвращал его в Госдуму без рассмотрения. Отказ подписать закон он мотивировал тем, что тот не может считаться принятым, поскольку при повторном его рассмотрении в палатах Федерального Собрания была нарушена конституционная процедура одобрения федерального закона: голосование голосование членами Совета Федерации проводилось не на заседании палаты, а в форме опроса посредством подписных листов; в нарушение Регламента на заседании Госдумы не присутствовало необходимое число депутатов и не был соблюдён принцип личного голосования. Но Конституционный суд РФ не усмотрел в этом нарушений и обязал президента подписать закон. И год спустя после принятия, весной 1998 года, он вступил в силу.

Но в 1999 году по заявлению Президента РФ Конституционный суд рассмотрел вопрос о конституционности закона «О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории РФ». И — вот парадоксы истории законотворчества! — суд признал не соответствующим Конституции РФ ряд положений закона, который он же обязал президента подписать.

Спустя еще год уже следующая, третья Госдума весной 2000 года приняла закон о внесении изменений и дополнений в ФЗ «О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории РФ». Статья один этого закона прямо говорит: «В связи с Постановлением Конституционного Суда РФ...»