Верховный трибунал продолжает разбирать самое громкое дело после Октябрьской революции: о попытке госпереворота, в которой принимали участие английские, французские и американские дипломаты.  В ходе слушаний становится известна масса любопытных подробностей подготовки и реализации восстания эсеров: фамилии агентов-шпионов и тайный шифр хранились в трости американского консула, участники заговора пытались подкупить латышских стрелков, а также вербовали видных чиновников и известных бизнесменов, иностранные дипломаты тратили баснословные деньги ради свержения власти большевиков.

РАПСИ продолжает знакомить читателей с правовыми новостями столетней давности, на дворе 29 ноября 1918 года*.

Дело Локкарта

Объяснения суду даёт Коломатиано. По его словам, он был уполномоченным американской торговой фирмы Нанкивель, которая в 1916 году открыла свои конторы в Москве и Петрограде. Операции фирмы состояли главным образом в поставке русскому правительству автомобилей. Торговые сношения велись со стороны России через коммерческого атташе. Для выяснения возможности торговых сношений между обоими странами нужно было фактически установить политическое и экономическое положение страны. В виду полного отсутствия информационных контор бывших до войны, а также закрытия газет, приходилось для этой цели иметь специальных агентов, которые выясняли вопросы транспорта, работу банков, давали сведения аграрные, промышленные, об общем положении страны, в также военного характера, так как в случае прохождения эшелонов через определённые станции являлось невозможным товарное передвижение.

Необходимость зашифровать агентурные сведения Коломатиано объясняет тем, что агентура велась в прифронтовой полосе, на Украине и в Белоруссии. Хранение шифра в трости он объясняет психологическим настроением в последние месяцы: бывали будто бы примеры, когда самым невинным поступкам придавался характер шпионства. Политические сведения ему нужны были для того, чтобы установить насколько Советская власть сильна и может выполнить взятые на себя обязательства товарообмена.

— Какое отношение к торговым делам имели сообщения агента за № 12, о количестве винтовок и пулеметов, выделываемых на Тульских заводах, а также сведения о формировании Красной Армии? - спрашивает обвинитель Крыленко.

Коломатиано отвечает, что тульская промышленность также входила в круг его деятельности, как торгового агента, сведения же о Красной Армии в прифронтовой полосе объясняет необходимостью знать, насколько эта полоса защищена, в смысле охраны от немцев имеющихся там складов с товарами. Найденные у него шифрованные сведения об австрийских войсках, по словам подсудимого, имели значение в смысле освещения продвижения германских войск в Россию и возможности в связи с этим русско-американских торговых сношений.

На вопрос суда, чем объяснить его проживание по подложному паспорту Серповского, если его деятельность была вполне закономерна, Коломатиано отвечает, что в июле, когда обострились отношения между Америкой и Советской Россией и решён был вопрос о выезде американской миссии, он хотел тоже выехать, но потом решил остаться, так как долго жил в России, был женат на русской и надеялся, что впоследствии, когда отношения наладятся вновь, для него явится возможность продолжать прежнюю коммерческую деятельность. Когда начались аресты союзников, он после долгих колебаний и решил проживать по подложному паспорту.

Не отрицая факта своего посещения американского консула Пулля, обвиняемый утверждает, что это было вовсе не официозное собрание и не то совещание, о котором говорит в своём письме Рене Маршан. Пулль познакомил его с Рейли и Вортомоном, они поменялись адресами и он обещал посылать им информационные сведения для ознакомления со всей торговой деятельностью, так как, в виду недружелюбного отношения с союзниками, они решили взаимно поддерживать друг друга. Коломатиано утверждает будто бы весь разговор его у Пулля длился 10-15 минут, и никаких речей о заговоре, о взрыве мостов и о поджоге продовольственных складов он не слышал. Это была первая и последняя его встреча с Рейли. У Пулля в это время не было ни Лаверна, ни Гренара, ни Маршана.

Утверждая, что его деятельность не носила шпионского характера, Коломатиано уверяет, что он никого не посылал на чехословацкий фронт, откуда сведения с целью шпионажа были бы особенно интересны. Между тем имеющиеся в деле улики заставляют заставляют его признаться перед судом, что он сам ездил в Самару и Уфу, хотя он и оправдывается, будто бы эту поездку совершил для встречи с американским консулом.

В конце, под впечатлением уличающих его фактов, Коломатиано даёт свои показания крайне сбивчиво и противоречиво.

Даёт своё показание бывший военный следователь Московского военно-окружного суда подполковник А. В. Фриде. Он рассказывает, что, познакомившись в конце мая с обвиняемым Коломатиано, коммерсантом, он быстро расположил последнего своей «благонадёжностью» и стал его ближайшим помощником. Для него, Фриде, организация Коломатиано являлась чисто коммерческой, и, поэтому, он не считает ничего предосудительного в том, что, по предложению Коломатиано, он однажды ездил в Ржев, центр льняной промышленности для исследования последней, и дальнейших докладов об этом Коломатиано, он принимал от агентов этой организации их донесения политического и экономического характера, и затем обрабатывал их.

Путем перекрестного допроса председателя т. Карклина и т. Крыленко удалось установить, что знакомство А. В. Фриде с Коломатиано произошло после того, как Коломатиано, предварительно наведши справки, предложил по телефону А. В. Фриде службу, каковую последний и принял. Поступив на службу, он пригласил своего бывшего сослуживца по Московскому военно-окружному суду военного судью генерал-майора Загряжского.

В дальнейших ответах А. В. Фриде подтвердил, что вёл переговоры по вступлению в организацию Коломатиано с Солюсом и Потемкиным, от которых требовались при поступлении аполитичность и порядочность, что ему, Фриде, известен был список агентов, числившихся каждый под своим номером. Эта нумерация существовала сперва для агентов, действовавших в оккупированных областях, а затем распространилась и на лиц, выполнявших поручения в пределах Советской Республики.

На вопрос т. Крыленко, почему А. В. Фриде просил свою мать, Е. С. Фриде, спрятать переданные ей бумаги (среди которых, как впоследствии выяснилось, обнаружено было донесение военного шпиона, посетившего Петроград, Сестрорецк, Эванну и Петрозаводск), последний ответил, , что не хотел, в случае обнаружения этих бумаг, вмешивать посторонних лиц, тем самым подтверждая, что эти бумаги могли быть компрометирующими для лиц, указанных в них.

Далее А. В. Фриде подтверждает своё знакомство с американским генеральным консулом, выдачу незакономерного удостоверения Коломатиано ха своею подписью и на бланке советского учреждения, где служил, без проведения через регистратуру, но путём простановки летучего номера, в том, что Коломатиано едет без всяких политических целей с пакетом в Пензу. Получение от Коломатиано 50.000 руб. он объясняет якобы дачей на сохранение, но причину припрятания их в крышке бритвенного погребца за зеркалом (потайным) указать не мог. Ему известно также, что его сестра, Мария Фриде, по приглашению б. американского консула в Тифлисе Смита ездила в «качестве сестры милосердия» во Владикавказ, за каковую поездку получила 600 руб., и привезла с собой пакет-донесение. 

Получаемые от агентов донесения он обрабатывал, и в таком виде, каждое в трёх экземплярах, передавал через сестру М. Фриде, по адресам, отправленным Коломатиано скрывшимся Рейли. На вопрос тов. Крыленко, как он, бывший военным следователем во время войны мог передавать сведения, носящие явно шпионский характер, Фриде ответил, что, хотя эти донесения и носили политический характер , и даже военный, но они были... якобы общественны и, следовательно, передача таких сведений не могла им считаться преступной. И, наконец, он подтверждает, что ему, А. В. Фриде было известно о проживании Коломатиано по подложному паспорту, и факт подыскание известным ему агентом Хвалынским для этой цели квартиры. 

(Известия Ц. И. К.)

Подготовил Евгений Новиков

*Стилистика, орфография и пунктуация публикаций сохранены