Революционный трибунал приступил к рассмотрению резонансного дела против бывшего обер-прокурора синода при Николае II Александра Самарина и выдающегося юриста, магистра церковного права Николая Кузнецова, обвиняемых в контрреволюционном заговоре за отказ выполнять нормы декрета об отделении церкви от государства. Суд сразу проявил решительность и наложил штраф на не явившихся в процесс свидетелей. При этом в ходе слушаний планируется допросить патриарха Тихона, а также управляющего делами Совета Народных Комиссаров Владимира Бонч-Бруевича.

РАПСИ продолжает знакомить читателей с правовыми новостями столетней давности, на дворе 13 января 1920 года.*

Дело церковников контрреволюционеров

Вчера в Московском Губернском Революционном Трибунале началось слушанием дело гражданина Самарина, Кузнецова, Рачинского и др. по обвинению их в создании контрреволюционной организации.

Заседание трибунала, под председательством тов. Смирнова, в составе членов Гусева и Антонова, открылось в час дня.

Общественным обвинителем выступает тов. Крыленко. Трибунал постановил дело неявившихся обвиняемых священника Полозова, иеромонахов Иосифа и Илиодора и казначея Софийского монастыря Евгении слушать заочно, а неявившихся свидетелей оштрафовать по 500 руб. каждого.

Председатель оглашает обвинительный акт. Акт устанавливает, что в Москве существовала тайная контрреволюционная организация под названием: «Совет объединенных приходов гор. Москвы», которая, имея во главе черносотенных деятелей царского режима, ярых реакционеров и монархистов, кровно связанных со всем старым помещичье-крепостным укладом дореволюционной жизни, пользовалась высоким авторитетом церкви и, прикрываясь красивыми словами о свободе религии, всеми мерами и способами, вплоть до лжесвидетельства, обмана и подтасовки фактов, стремилась использовать всякую реформу Советской власти, истолковывая раскрепощение народа от ига религиозного затмения, как гонения, преступные деяния и преступление. Для своих преступных целей «Совет» агитировал против Советской власти, не признавал ее, звал народ к восстанию, провоцировал крестьян и рабочих и старался всеми способами помешать строительству Советской Республики. «Совет объединенных приходов» продолжал свою преступную деятельность вплоть до последнего времени.

Суду Революционного Трибунала по этому делу преданы: Самарин, Кузнецов, священник Полозов, Г. А. Рачинский, дьякон Смирнов, прот. Цветков, прот. Успенский, священник Тубов, И. Ф. Сиргус, игумен Иона, А. Х. Максимов, Яницкий, ризничий Ефрем, А. Г. Халанский, иеромонахи  Иосиф и Илиодор и казначея женского Софийского монастыря Евгения.

После оглашения обвинительного акта Трибунал приступил к допросу обвиняемого Самарина. 

Заявляя о своих монархических убеждениях, Самарин настаивает однако, на том, что его деятельность в качестве председателя совета, была чужда всякой политики и была направлена исключительно к оживлению религиозного чувства у народных масс. В инициативе и организации общества, задаче и стремлении свергнуть существующую власть, путем вооруженного восстания Самарин виновным себя также не признал. По его словам, вся его деятельность в совете была направлена к обновлению прихода и диктовалась исключительно чувством верующего и религиозного человека. Цель общества была объединить приходы на чисто-церковных началах, чуждых всякой политики. Что касается инкриминируемого ему призыва к восстанию «по набатному звону», то он лишь допускал набат как протест, в случае посягательства на церковную собственность. Останавливаясь на издании декрета 23-го января об отделении церкви от государства, Самарин заявляет, что он ничего не имеет против принципа освобождения церкви от гнета государства, но с непременным условием оставления за церковь права собственности. О проекте создания охраны патриарха Самарин говорит, что охрану отнюдь не собирались вооружать. Проектировалось лишь путем очередного дежурства прихожан при патриархе устанавливать между ними более тесное общение. Свое намерение проехать по подложному документу на Крымское побережье, по пути куда он был арестован, Самарин объясняет влиянием родных, опасавшихся возможности его ареста.

Председатель задает Самарину ряд вопросов, касающихся имущественного и социального положения, которое он занимал до переворота. Выясняется, что Самарин – бывший обер-прокурор синода, крупный помещик, он в трех губерниях владел до тысячи десятин земли, имел в Москве дом, за который заплатил более ста тысяч рублей, имел наличные деньги, по должности обер-прокурора и предводителя дворянства бывал по докладам у бывшего царя, состоял членом государственного совета, примыкал к правой группе, хотя формально ни к какой партии не принадлежал.

Следующий обвиняемый, допрошенный после Самарина, бывший профессор церковного права Кузнецов также не признавал себя виновным. По его словам, он не только признает, но и уважает Советскую власть. Он характеризует себя, как человека науки, чуждого политики. Кузнецов указывает, что за свое участие в предсоборном совещании он в свое время пострадал, как слишком либеральный человек. Считая религию выше всех политических партий и будучи сторонником свободы совести, обвиняемый считает своим неотъемлемым правом критиковать декрет об отделении церкви от государства, как противоречащий этому принципу. Свои ходатайства перед Советской властью о сохранении тех или иных привилегий для церкви Кузнецов объясняет своим положением популярного среди духовенства адвоката, вполне согласного с необходимостью сохранить за церковью имущественное право.

Допросом Кузнецова закончился первый день процесса.

(Известия В. Ц. И. К.)

Подготовил Евгений Новиков 

*Стилистика, орфография и пунктуация публикаций сохранены