В деловой практике давно сложилась устойчивая конструкция, которая используется при множественности лиц на стороне кредитора, в частности, при выпуске российскими компаниями облигационных займов или структурировании синдицированных кредитов.

Системообразующим элементом данной конструкции является назначенный всеми кредиторами «основной кредитор», который приобретает в отношениях с третьими лицами статус кредитора в отношении всего объема прав требования, в том числе тех, которыми обладают все остальные кредиторы. Как правило, правовой статус такого «основного кредитора» определяется с помощью предусмотренного английским правом института «траста» и «трасти» (англ. – trustee, пер. – «доверительный собственник»).

«Трасти» действует в отношениях с заемщиком как кредитор, обладающий всей совокупностью прав требования, переданных ему в «управление» от других кредиторов заемщика. Данный институт предусматривает наличие у такого «трасти» именно правомочия кредитора, а не представителя кредитора.

Российские компании активно пользуются данным институтом. В частности, только в период с 2017 года значительное число крупнейших российских компаний разметило обеспеченные еврооблигации (ММК, Газпром, Русал, Полюс, Сибур и т.д.), в которых в качестве «трасти» выступали крупнейшие международные финансовые институты, такие как - Goldman Sachs, ING, JP Morgan, Citigroup и т.д. В таких размещениях, общие вопросы такие как выпуск самих облигаций, порядок их погашения, порядок взаимодействия между держателями облигациями, «трасти» и эмитентом регулируются английским правом, в то время, как вопросы обеспечения, как правило, регулируются по российскому праву, что логично, учитывая нахождение заложенного имущества в России, и необходимость обращаться в российские суды с требованием об обращении взыскания.

Арбитражный суд Москвы 3 февраля 2021 года опубликовал решение по делу №А40-168876/2020. К этому делу было приковано внимание как деловой прессы, так и юридического сообщества, поскольку стандартный процесс об обращении взыскания на заложенное имущество, превратился в юридическую драму, которая ставит под сомнение возможность использования института «трасти» в сделках с российским обеспечением.

Немного истории

Исходя из текста судебного акта, фактическая ситуация выглядит достаточно обыденно. Выпущены еврооблигации бермудской компании Russian Standard Ltd. с объемом эмиссии в размере $451 млн. Облигации обеспечены залогами 49% акций банка «Русский Стандарт», который предоставили реальные бенефициары этой сделки – акционеры банка. В интересах большого количества держателей облигаций действует «трасти» - СИТИ банк (Англия).

Так же обыденно была организована документация сделки – основная сделка (эмиссионная документация, трастовое соглашение) по английскому праву, договоры залога акций банка «Русский Стандарт» – по российскому.

В 2017 году по этим облигациям был допущен дефолт. В 2020 году «трасти» обратился в Арбитражный суд г. Москвы с заявлением об обращении взыскания на 49% акций банка путем их продажи на публичном аукционе. Суд в иске полностью отказал.

Проблема

В своем решении Арбитражный суд г. Москвы указал, что трасти не является кредитором по основному обязательству (получение денег за погашение еврооблигаций), что приводит к невозможности предъявления иска об обращении взыскания на залоги.

Этот подход ставит в целом вопрос о возможности использования устоявшейся правовой конструкции для российских заемщиков по еврооблигациям, поскольку предоставление российского обеспечения (предполагая, что большая часть реальных активов российских компаний находится все-таки в России) может в любой момент превратиться в недействительную сделку и кредиторы останутся с необеспеченным долгом «проектной» компании. Изменить эту концепцию так, чтобы стороной обеспечительных договоров были непосредственно держатели облигаций, фактически невозможно, поскольку невозможно обеспечить надлежащее подписание обеспечительной документации со стороны всех держателей облигаций, при том, что эти ценные бумаги обращаются на свободном рынке и могут несколько раз менять своих владельцев в течение срока своего существования. Да и сложно предположить, что крупные институциональные инвесторы, которые, как правило, являются основными держателями облигаций, согласятся исключительно ради российского рынка отойти от привычной и проверенной на практике модели использования трасти.

Анализ проблемы

Безусловно, решение Арбитражного суда Москвы будет предметом анализа вышестоящих инстанций и получит какое-то свое правовое развитие и оценку. Однако хотелось бы обратить внимание на несколько спорных и опасных для гражданского оборота моментов.

Арбитражный суд легкой рукой отмахивается от статуса трасти в качестве кредитора, ограничиваясь ссылкой на общие нормы ГК РФ – статью 334 и (почему-то) 142, 143 ГК РФ. Но ведь это ставит под сомнение вообще возможность существования в российском праве лиц, которые бы обеспечивали интересы множества кредиторов в рамках одной сделки. Хотя такие институты российскому праву знакомы. В частности, в соответствии с Федеральным законом от 22 апреля 1996 г. №39-ФЗ «О рынке ценных бумаг» представитель владельцев облигаций вправе осуществлять полномочия залогодержателя, в случае выпуска облигаций с обеспечением, а также представлять интересы владельцев облигаций в органах государственной власти Российской Федерации (в том числе в судах).

При этом судебный акт не дает, к сожалению, ответа на вопрос, почему статус кредитора должен определяться по российскому праву, хотя этот статус определен в трастовом соглашении, подчиненном праву английскому, что является абсолютно допустимым в соответствии с положениями действующего ГК РФ. Казалось бы, все основные вопросы о том, какое право и как применять к отношениям с иностранным элементом получили свои ответы в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2017 г. №23 «О рассмотрении арбитражными судами дел по экономическим спорам, возникающим из отношений, осложненных иностранным элементом». Принцип автономии воли сторон в международном частном праве в целом и ст. 1210 ГК РФ в частности, будучи максимально гибким в вопросе формы проявления соглашения сторон, устанавливает приоритет именно избранного сторонами права. В связи с этим, очевидно, что статус трасти и оценка такого статуса должна производиться на основании толкования норм английского права, чего, судя по судебному акту, сделано не было.

Но даже возвращаясь к применению российского права, хотелось бы обратить внимание на статью 307 ГК РФ, в соответствии с которой: «В силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как то: передать имущество, выполнить работу, оказать услугу, внести вклад в совместную деятельность, уплатить деньги и т.п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности».

Стандартной практикой в сделках с привлечением трасти является указание на то, что платежи со стороны должника должны делаться в адрес трасти. Конечно, невозможно утверждать о наличии такого пункта в трастовом договоре, не ознакомившись со всеми материалами дела, но отсутствие такого условия было бы не менее странным фактом, чем правовая конструкция, использованная арбитражным судом в данном деле. Но если эта стандартная оговорка есть, то почему трасти не может считаться надлежащим кредитором, раз исполнение должно быть произведено в его пользу?

Выводы:

Фактически судебное решение, которое отказывает «трасти» в возможности обращения взыскания на залоги, создает огромную правовую неопределённость, ведь любому обеспечению, регулируемому российским правом и предоставленному в отношении обеспеченных обязательств, регулируемых иностранным правом (например, кредиты от синдикатов иностранных банков или иностранные финансовые инструменты), может быть отказано в судебной защите при попытке оценить такие обеспечиваемые обязательства в соответствии с российским законодательством.

Более того, оно ставит по сомнение и возможность существования отдельных конструкций по российскому праву.

Будем надеяться, что в отношении большей части вопросов, обозначенных выше, будут даны ответы вышестоящими инстанциями, а пока остается только наблюдать за таким небанальным развитием, казалось бы, стандартного сюжета.

Артем Горюнов, партнер юридической фирмы Vinder Law Office