Адвокаты Игорь Вагин и Дмитрий Ершов приказом Министра обороны РФ награждены медалями «Участнику Специальной военной операции» за исполнение своих служебных обязанностей. Знаки отличия им были вручены за то, что с апреля 2022 года они на освобожденных территориях Донецкой и Луганской народных республик, Запорожской и Херсонской областей, участвуют в следственных действиях по уголовным делам, возбужденным военными следственными органами и Главным следственным управлением (ГСУ) СК России по фактам применения запрещенных средств и методов ведения войны в отношении граждан и военнослужащих воинских формирований Украины, совершивших уголовно наказуемые деяния. Кроме того, Ершов и Вагин принимают участие в защите гражданских лиц по делам, находящимся в производстве ГСУ СК РФ.

В Донбассе они находятся и в настоящее время. Корреспонденту РАПСИ удалось связаться с Дмитрием Ершовым и задать ему несколько вопросов.

- В конце прошлого года вы были награждены медалями «За укрепление боевого содружества», за выполнение своего профессионального долга в зоне проведения СВО. Сейчас – за участие в СВО. Можете пояснить про «участие»?

- Наше участие в СВО – это полноценная адвокатская деятельность, работа защитниками по уголовным делам на стадиях предварительного следствия и в судах, защита прав наших доверителей в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации, процессуальное представительство со стороны подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, реакция на возможное нарушение закона органом следствия или дознания, фактически наша работа по сути ничем не отличается от работы адвоката в любом ином субъекте Федерации.

- Можно немного подробнее? Поверьте, я не сомневаюсь в ваших заслугах, я не сомневаюсь в героизме простых жителей территорий, куда долетают снаряды и беспилотники с бомбами. Просто хочется, чтобы нашим читателям было понятно, в каких условиях вы работаете.

- Конечно, мы не находимся постоянно на передовой, хотя и приходилось выезжать максимально близко к линии боевого соприкосновения, естественно, мы не вооружены и не участвуем в боевых действиях и армейских операциях, тем более, что по закону «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», обладая статусом адвоката, мы можем осуществлять только адвокатскую деятельность и никакую другую, кроме научной и преподавательской. 

Повторюсь, мы участвуем в уголовно-процессуальной деятельности, осуществляемой военно-следственными органами и следственными органами ГСУ СК РФ, расположенными на территории Донецкой, Луганской народных республик, Херсонской и Запорожской областей со стороны лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, принимаем участие во всех проводимых в отношении них следственных действиях и судебных заседаниях, проводимых с их участием, как при избрании мер пресечения, так и при рассмотрении уголовных дел судами по существу.

В чем наше непосредственное участие в СВО? В рамках уголовных дел, которые возбуждаются и находятся в производстве следственных органов России, включая военно-следственные подразделения, выносятся постановления о привлечении нас в качестве защитников лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, в том числе, и военнопленных воинских формирований и подразделений Украины. Следователь обеспечивает нам все необходимые условия для осуществления наших полномочий, например, у нас всегда есть достаточно времени для работы с подозреваемым или обвиняемым, выяснить у подзащитного обстоятельства вменяемого обвинения, переговорить о целях и мотивах его действий, обсудить защитную позицию.

Сейчас не происходит больших наступательных операций, с захватом большого количества пленных, крупные боевые столкновения имеют позиционный характер, война находится в другой фазе, поэтому уголовных дел в отношении военнослужащих воинских формирований Украины, захваченных в плен и обвиняемых по статье 356 УК РФ (применение запрещенных средств и методов ведения войны. Жестокое обращение с военнопленными или гражданским населением, депортация гражданского населения, разграбление национального имущества на оккупированной территории - прим. ред.) сейчас значительно меньше, чем в начале СВО. Следствие по многим из них уже закончено, дела направлены в суд, по ним вынесены обвинительные приговоры, о чем систематически сообщает СК России и средства массовой информации. Но на тот момент, когда мы только приехали в Донбасс, шли активные бои на «Азовстали», в плен были захвачены бойцы отдельного батальона «Азов», также в плену находилось большое количество военнослужащих из 36-й бригады Морской пехоты Украины.

С ними со всеми проводились следственные действия: допросы, выезды на места происшествий и места ведения огня, места обнаружения потерпевших, убитых, найденных следов и вещественных доказательств, на проверку показаний на месте - в общем, все, что предусмотрено УПК РФ.

Приходилось выезжать и в те места, где ранее проходили бои. В своем телеграмм-канале (телеграмм-канал "Военная юстиция") мы нередко публикуем, в том числе, сделанные нами фотографии и видео неразорвавшихся мин и снарядов, разрушенных зданий, строений.

В достаточно опасный период времени, непосредственно перед отступлением, мы выезжали даже в Харьковскую область, в район города Купянска, работали в лесном массиве, где, как нам поясняли, размещались и вражеские диверсионно-разведывательные группы, которые совершали различные акции и диверсии, например, подрыв железнодорожного полотна.

- Так страшно же...

- Мы с Игорем военные юристы, закончили военно-юридический факультет, ранее служили в органах военной прокуратуры, ФСБ, МВД. В этом плане нам значительно проще, поскольку мы знаем и помним, что такое служба в армии, в том числе и в армии, находящейся в непосредственном контакте с противником. Еще помним, как все это делается, в какой-то мере готовы к нестандартным, назовем это так, ситуациям.

Следователи отмечали нашу, я бы так сказал, безотказность, когда надо было выезжать на проверку показаний на места боев, разрушенных поселений и городов, с нашими подзащитными, мы без возражений собирались и ехали, хотя, естественно, как и каждый человек, понимаем потенциальную опасность и риски таких выездов.

А там, на месте, ты, конечно, понимаешь, что взрывоопасному предмету без разницы, под кем подрываться - под следователем, под обвиняемым, под адвокатом, точно так же без разницы, в кого стрелять, и военнослужащим противоборствующей стороны. 

Мы, например, даже ходим в одежде, форме, похожей на военную, чтобы не выделяться, надеваем необходимые средства персональной защиты. Да это и удобнее в тех условиях, в которых проходят следственные действия. Это негласное требование. Мужчину в гражданском костюме, как я полагаю, например, снайперу, проще выделить из толпы и «пообщаться» с ним.

- Насколько я знаю, вы сами вызвались поехать адвокатами в ДНР и ЛНР. Почему?

- Я не хочу лишнего пафоса, но как пишут в старой военной литературе: «Услышав звук боевой трубы, даже старый конь начинает реагировать ...»

Родина, Россия, военная служба - для нас не пустые слова. У меня и у Игоря воевали деды... Эту память сейчас все пытаются охолостить... Ну вот есть боевой заряд, а его пытаются сделать холостым. Эту нашу память миллионов людей сейчас хотят опустить до уровня банальности.

Я родился в 1969 году, и военная история для меня не пустой звук. Сейчас те, кто младше, вряд ли ответят на вопросы, кто такой Марат Казей (школьник, был разведчиком в партизанском отряде во время Великой Отечественной войны - прим. ред.), кто такая Люба Шевцова (участница подпольной антифашистской организации «Молодая гвардия» - прим. ред.), а мы воспитаны на судьбах этих людей. 

Мы учились в военном вузе, и нас готовили к тому, чтобы служить Родине. Тогда, после начала СВО, у нас с Игорем возник вопрос: чем мы можем оказаться полезными? Бывшие сослуживцы нам сообщили, что военно-следственные органы России собираются в апреле 2022 года заходить на территории ДНР и ЛНР, чтобы расследовать уголовные дела в отношении военных Украины, которые совершали преступления на территории Донбасса.

Мы сразу спросили: а каким образом вы будете работать с обвиняемыми без адвокатов? Дело в том, что местные адвокаты не могли работать с российскими следователями, потому что они работали в рамках процессуальной системы ДНР и ЛНР.

А следователь обязан осуществить защиту своего подследственного. И это именно обязанность следователя, а не его желание или нежелание.

То есть вне зависимости от обстоятельств, следователь обязан предоставить своему подследственному защитника и обеспечить его реальное участие в деле. Причем российский следователь обязан предоставить российского защитника, имеющего право и полномочия работать по российскому законодательству. На предложение поехать и осуществлять данные функции мы ответили согласием.

- А как в Вашем окружении и коллеги реагировали на то, что вы поехали защищать врагов?

- Мы поехали защищать не врагов. В уголовно-процессуальном законодательстве нет такого понятия. Любой гражданин, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, имеет право на защиту. Кем бы он не являлся и что бы он не совершил. Для этого и существует институт уголовной защиты, адвокатуры. На всей территории страны, вне зависимости от времени, места и обстоятельств адвокаты защищают всех, и не всегда ангелов. Право на защиту имеет и серийный насильник и убийца. Надеюсь, читателям вашего издания не нужно объяснять, что все имеют право на защиту и что задача адвоката, в том числе, в недопущении нарушения прав обвиняемых или подозреваемых

Хочу также пояснить, что мы не осуществляли защиту военнопленных ВФУ Украины в правоохранительных органах и судах ДНР или ЛНР, у нас нет на это полномочий, мы не можем работать по УК и УПК ДНР или ЛНР. Мы участвовали в допросах, производимых лишь российскими следователями, в рамках осуществляемых ими своих полномочий. Последующую защиту в суде, в случае, например, направления материалов дел в прокуратуру ДНР, ЛНД осуществляют адвокаты данных республик, поскольку судопроизводство до принятия новых республик и областей в состав Российской Федерации, осуществлялось по УК и УПК ДНР и ЛНР.

Я уже устал это объяснять разнообразным либеральным СМИ, наконец-то признанным иноагентами, что я принимал участие в допросах - по одному допросу с каждым - наемников Пиннера и Эслина (Шон Пиннер и Эйден Эслин британцы - прим.ред.). Их потом обменяли, что было достаточно шумным информационным событием. А потом мы увидели, что и Пиннер и Эслин вернулись в зону конфликта и продолжили воевать в составе ВФУ.

Игорь Вагин участвовал в одном допросе Саадуна (Брагим Саадун марокканец - прим. ред.)

То есть мы участвовали по одному разу в допросах, проводившихся российскими следователями в рамках УК и УПК РФ. Решения по данным допросам впоследствии принималось следователями и руководителями СК РФ в рамках их полномочий. Какие были приняты решения и что происходило с конкретными материалами, нам неизвестно. Признаны они были допустимыми или недопустимыми, рассматривались ли в качестве иных документов в суде или не рассматривались вообще или были исключены из списка доказательств, это нам неизвестно, потому что мы не участвовали в судебных разбирательствах по существу.

Да, хотел еще отметить, что суды по обвинению в преступлениях российских военнослужащих рассматриваются на территории Южного военного округа, а по делам в отношении граждан Украины или наемников дела рассматривают суды на территории ДНР и ЛНР.

- И все-таки, как реагировали ваши коллеги на то, что вы поехали в Донбасс?

- Мне на самом деле не очень интересно, кто, как и на что реагирует. Я действую в рамках закона и своей жизненной позиции. УПК РФ закрепляет, что человек имеет право осуществлять свою защиту любым способом, не запрещенным законом. Точно также и адвокат осуществляет защиту подозреваемого или обвиняемого в соответствии со своим пониманием закона, способами, не нарушающими закон.

Я понимаю кодекс профессиональной этики адвоката так, как я его понимаю, и действую в соответствии со своим пониманием. 

Для меня адвокат – это тот же врач, который, когда кому-то требуется помощь, обязан ее оказать. И я тоже обязан оказать помощь. Кто вправе ограничивать меня в понимании необходимости оказания такой помощи? 

Например, Кодекс закрепляет, что при осуществлении профессиональной деятельности адвокат обязан честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности, активно защищать права, свободы и интересы доверителей всеми не запрещенными законодательством средствами, руководствуясь Конституцией РФ, законом и настоящим Кодексом.

Насколько я знаю, в одном из СМИ-иноагентов было написано, что они обращались в Адвокатскую палату Московской области по моей персоне и в Адвокатскую палату Москвы по Игорю Вагину, уточняли, кто нас отправил в Донбасс, и, как они и писали в своих же материалах, получили ответы, что никто не может отправить или запретить адвокатам Ершову и Вагину осуществлять их деятельность. 

Естественно, я к данной переписке доступа не имел и не имею, имела ли она место и каково ее содержание – мне лично неизвестно. Ни одного из указанных «писем» или документов я не видел.

- Можете немного рассказать о быте, с которым вы столкнулись в ДНР и ЛНР?

- Я помню, как первый раз приехали. Думали, что будем жить в палатках, но все оказалось не так плохо. 

Нас разместили вместе со следователями в одной из гостиниц Донецка, в городе работали и кафе, и рестораны. Работали рынки, магазины, канцелярские магазины. Ноутбук, УК и УПК я привез с собой, бумагу и ручку купили. Был свет, была вода, работать можно было вполне комфортно.

На первом этапе было очень много выездов. Следователи фиксировали показания на месте преступлений. Мы выезжали в Мариуполь, практически весь его обошли и объехали, у нас осталось много видео- и фотоматериала из Мариуполя и окрестностей.

Тогда было большое количество уголовных дел, большое количество следователей. А нас было всего двое, приходилось много работать.

А пейзажи вокруг были сюрреалистические – практически разнесенные артиллерией, минометами и, возможно, реактивными системами залпового огня (РСЗО) жилые кварталы города, цеха заводов, торговых центров. 

И нам все время говорили: «Смотрите под ноги, смотрите по сторонам, могут быть и мины, и самодельные взрывные устройства». И стрелять по нам могли. Поэтому носили шлемы, бронезащиту.

Потом в район нашей гостиницы начали попадать ракеты РСЗО «Град». Приняли решение съезжать, поскольку проживать в ней стало опасно.

Тем более, что приходилось часто ездить - перемещаться между Луганском, Донецком, Мариуполем, были выезды в Запорожскую область, очень большое количество поездок по городам и поселкам Донбасса.

Начали снимать или жилье у частников, или номера в гостиницах. Тем более, что первоначально стоимость аренды жилья на первом этапе была, мягко говоря, непривычная... Например, за гостиницу в Донецке мы платили всего 5 тысяч рублей за номер в месяц.

- Платили сами?

- Да, оплачивали из своих средств. Сегодня нам поступает оплата из госбюджета, в порядке Положения о выплатах процессуальных издержек, как работа по 51 статье УПК РФ. Но знаете, это не так важно, потому что те впечатления и опыт, которые я за это время получил, дорогого стоят.

А если говорить о быте, то самая большая проблема в Донецке - это то, что там нет воды. А это юг, это 45 градусов жары летом. Все места, куда мы ездили – это палящее белое солнце, пыль, грязь. Вода появляется на три часа раз в три дня. Ну что делать? Привыкли. В Луганске, конечно, попроще. Там вопрос с водой так критично не стоит.

- Есть ли еще российские адвокаты в Донбассе?

- Любой российский адвокат может работать на всей территории Российской Федерации по соглашению. После принятия новых территорий, включения в состав российской адвокатуры адвокатских палат Луганска, Донецка, Херсона и Запорожья появились уже новые российские адвокаты, которые в полном объеме могут осуществлять свою деятельность.

За почти полтора года, конечно, уже накопилась определенная усталость, систематически обращаемся, в том числе, и к более молодым коллегам с предложением нас подменить, но всегда сложно вырвать человека из привычного круга работы, жизни, поэтому, чтобы не подвести наших подзащитных, не лишить их правовой помощи, пока приходится опять и опять приезжать.

Тут очень хочется сказать, мы уже давно поднимаем вопрос о необходимости создания военной адвокатуры с учетом того, что наша страна вошла в военный конфликт, который очень не скоро закончится.

В Израиле и в США такой институт существует. Есть старый-старый фильм, очень хороший, называется "Несколько хороших парней", там классные актеры - Том Круз, Джек Николсон. И там как раз показана работа военного адвоката, который служит в составе корпуса морской пехоты. И нам кажется, что и в России такие подразделения военных адвокатов нужны.

- Что говорят жители новых территорий об СВО?

- Они устали от обстрелов. Мечтают, чтобы наша артиллерия, авиация, армия наконец-то подавила те огневые точки, которые ведут ежедневный обстрел Донецка, территории ДНР, а теперь уже идет постоянный огонь по городам ЛНР, по самому городу Луганску, а сейчас уже и по приграничным областям России, это мы сами ежедневно видим в СМИ, телеграмм-каналах.

Жители говорят, что военные хорошо работают, когда работаем, но даем ВСУ отдыхать и восстанавливать силы. Они восстанавливаются и вновь продолжают обстрелы территорий, где живут мирные гражданские люди. Ходишь по Донецку и наблюдаешь: вот в этом месте я не находился в момент прилета снарядов, но я здесь постоянно хожу. 

Тот же «Центральный» крытый рынок - мы через него ежедневно ходили. Или идешь по улице, а там стоят сгоревшие машины, у них цветы возложены, стоят фотографии погибших людей.

А вчера я там мог идти и на автобусной остановке стоять, где сгорели маршрутки. Это я к тому, что все жители и гости Донецка в принципе участники СВО.

Беседовал Михаил Телехов